Бутырка по-прежнему на месте (помнится, кто-то говорил о том, что есть идея сделать из нее музей). Узники 6-го мая тоже на своих местах, в камерах. В целом ребята в порядке. Моя напарница Лидия Борисовна восхищается их волей и оптимизмом. Офицер говорит: а что им еще остается? Так и надо... Вот так и сядут за то, что на митинге постояли.
Николай Кавказский что-то располнел. Опасается, что это у него что-то с печенью. Приходила невропатолог, назначила обследование, но неизвестно, когда оно состоится. Выписала лекарства, но список их Николаю так и не передали, хоть прошло уже недели две. Знакомится с делом. Прочитал уже 30 томов, а всего их 60-70. Жалеет, что не водят в спортзал. Администрация объясняет: некому туда водить. Пока спортзал застопорился. Местную еду Николай не ест: он — вегетарианец. Приходит куча газет, журналов. Кавказский возмущен арестом Удальцова, требует его немедленного освобождения. Еще он высказывается против запретительных законов Госдумы, которые поддерживают четыре парламентских партии. Надеется, что настоящая оппозиция поняла, что на выборах надо было голосовать за "Яблоко", или активней эти выборы бойкотировать. Еще говорит, что любит свою маму и считает, что она правильно делает, что помогает Комитету 6-го мая. Сожалеет, что в КСО не представлены нормальные левые, а попали туда МММ-щики. Заготовил список на 70 книг, которые ему нужны, и в первую очередь хотел бы получить книгу К.Роулинг "Случайная вакансия".
Андрей Барабанов тоже знакомится с делом. Газеты и журналы получает, книги передали близкие. Просит передавать ему яблоки, апельсины, любые орехи, шоколад. Очень неудобно без холодильника. Администрация говорит, что, может быть, удастся решить этот вопрос. Телевизор в камере есть. Еще говорит, что из 20 писем ответы приходят только на два. Остальные то ли не уходят, то ли не приходят. Передает единомышленникам: мы не сдаемся и не сдадимся! А вообще в хороший исход дела не верится, но остатки надежды пока сохраняются...
Алексею Полиховичу наконец предоставили свидание с отцом. А еще он собирается жениться, и это здОрово, мне очень нравятся и Алексей, и его девушка Татьяна, которой он передает привет. Газеты приходят. Письма тоже. Много передач, — даже слишком много, холодильник маленький и продукты портятся. Алексей смеется: да я один, конечно, не мог бы всё это съесть! Книг - целая сумка. Заодно просит холодильник для Барабанова. Если можно. Следователь торопит с ознакомлением с делом, требует читать больше двух томов за день, или писать заявление об отказе от ознакомления. А вещи попадаются в деле и смешные, и грустные. Передает привет родителям, бабушке с дедушкой, говорит: пусть надеются на лучшее, но будут готовы и к худшему. Они верят, что Алексей вернется к ним в марте. Он — не верит. Благодарит всех за помощь, говорит, что важно знать, что небезразличен людям, что кто-то за тебя борется.
У Михаила Косенко завтра в 14 часов кассация по аресту в МГС. А 15-го — продолжение процесса по существу в Замоскворецком суде. Лекарства он получает, чувствует себя более-менее. Складывается только впечатление, что суд будет длиться год, если между заседаниями делать месячные перерывы. Газеты приносят. Обещают принять с воли и книги. Тоже хочет холодильник. И снова жалуется на тараканов...
Заодно заходим в карцер к заключенному Игорю Харченко. Карцер нормальный, достаточно чистый, светлый. В карцере Игорь читает библию. Ему дали 15 суток. Он говорит, что за то, что не пускал сотрудника в камеру, поскольку переодевался. Но сопровождающий офицер улыбается и говорит, что это не совсем так. Но Харченко не сдает — мол, не хочет говорить — но и не надо. Главное, что осознал свою неправоту. Харченко говорит, что это, в общем, было временное непонимание с администрацией. По делу Харченко убрали две статьи - 282-ю и 115-ю. Поэтому если раньше ждал лет 6-7, то теперь ждет 4-5. Говорит, кстати, что в тюрьме крестился.
Между дел заходим в карантинную камеру. Общаемся там с дагестанцем, азербайджанцем и киргизом. Все они попали в СИЗО за грабеж. Кто-то из них вину признает, кто-то — нет. Жалуются на избиения после задержания. Как-то так.
! Орфография и стилистика автора сохранены
